ДИАЛОГИ
Странный это жанр - диалоги. Сочинитель диалога говорит за обоих
собеседников. Значит, он говорит сам с собой? Признаком чего следует
считать разговор с самим собой? Пожалуй, признаком курчавой бороды и
недюжинного ума. Это если судить по бюстам Плутарха и его
“Диалогам.” Не читали? Тогда почитайте мои. В принципе, это то же
самое, только зарифмованное.
-Офелия, ступайте же, пора!
Лаэрт давно вас ждёт в одной пижаме.
Не пудритесь, мы тут не парижане,
Накиньте плащ – и пулей со двора!
-Но батюшка, ведь мне Лаэрт не люб!
Я в этом честно вам хочу признаться.
Мне б паренька из наших, местных, датских…
А этот тип - заморский душегуб!
- Офелия, я объясняю вновь:
Отбросьте местечковые шаблоны!
Вам быть не обязательно влюблённой.
Кому она нужна, эта любовь?!
-Ах батюшка, прошу вас, дайте шанс
Мне насладиться первою любовью!
Тем более, что мрак средневековья
Сейчас уже сменяет ренессанс!
- Офелия, кто где кого сменил,
Я обсуждать сейчас не стану, право.
Здесь речь идёт о будущем державы,
А не о том, что вам Лаэрт не мил.
-Но батюшка, держава – это мы!
Мы - королевства составные части,
Достойные заботы и участья.
Так утверждают лучшие умы!
- Офелия, умы ещё вчера
Повешены на площади прилюдно.
Теперь накиньте плащ, коль вам не трудно,
И – пулею мушкетной со двора!
-Ах батюшка! - Офелия в слезах
Хватает плащ и выбегает в сени.
Нет выхода. Нет смысла. Нет спасенья.
Всё рухнуло, распалось на глазах.
Вступление
Как мало-мальски русскоговорящий,
Знаком я с кем-то созданным клише:
“Оставь надежду, всяк сюда входящий”,
Но мне такой подход не по душе.
Пусть этот хрен, надежду сам оставя,
Повесится ль, утопится ли – пусть!
Он, падла, мне советовать не вправе.
Своей надеждой сам распоряжусь.
Оставь Надежду
-Оставь Надежду, что ты в ней нашёл?
Нет проку в этой пигалице тощей.
Тебе и с Верой будет хорошо -
Она и миловиднее, и проще.
Не аппелируй к чувствам и любви -
Надежда не дала тебе ни разу.
А Вера - Веру только позови,
Она в твою постель запрыгнет сразу.
С Надеждой ждёт тебя один финал -
Пробегаешь за ней впустую в мыле.
-А может, взять Любовь? –Ты что, не знал?
Любовь давным-давно похоронили.
-Гражданочка, я к вам с вопросом:
Каков сегодня курс отбросов?
Я думаю приобрести
Грамм двести-триста. Ходят слухи,
Что рынок акций снова рухнет,
А курс отбросов стал расти.
-Да-да, вы рассудили верно.
Сейчас на рынке очень скверно
И я рекомендую вам
К вопросу подойти серьёзно,
Продать ваш дом, пока не поздно,
И взять отбросов килограмм.
Мы посодействуем с продажей.
Мы вам кредит предложим даже,
Чтоб вам хватило на кило,
А не на двести-триста граммов.
Я счастлива сказать вам прямо:
Вам с нами очень повезло!
Мы, как эксперты, вас обслужим.
Вот здесь подписывайте, ну же!
Да вы поймите, наконец:
Отбросы – это вклад надёжный;
С ним ошибиться невозможно.
Ну, подписали? Молодец!
-А
был ли мальчик? –Мальчик был.
Ведь девочка теперь брюхата.
-Так он её, пардон, любил?
–Любил. Потом исчез куда-то.
-И почему же он исчез?
–Есть версия, что он, возможно,
К ней вдруг утратил интерес.
Но я её считаю ложной.
–Искали мальчика? –А то!
Все так хотели его видеть!
–Нашли? –Лишь хлястик от пальто.
И тот в весьма плачевном виде.
–А что милиция? –Она
Свою причастность отрицает.
–Так девочка теперь одна?
–Одна. – Грустит? –Ну да, скучает.
–И как же с девочкою быть?
–Да сами головы ломаем.
Сначала думали убить,
Потом – прогнать. Теперь не знаем.
–Ну что ж, я вас за интервью
Благодарю, а тему эту
В передовицу разовью
И срочно помещу в газету.
–Спасибо вам, что в нашу глушь
Добрались через все преграды.
Тем паче, вы – учёный муж,
Не мальчик. А таким мы рады.
-Горацио! - воскликнула Амбрелла,
Вся от негодования дрожа.
И десять раз проткнула его тело
При помощи кухонного ножа.
-Амбрелла, не к лицу мне с Вами драться.
Скажу одно: не верьте в эту ложь!
К тому же Вы могли бы постараться
И вымыть предварительно Ваш нож.
-Горацио! - ответствует Амбрелла,
Наглец Вы сударь, Вам я доложу.
И мне придирки слушать надоело
Ко мне, к моим манерам и к ножу!
-Амбрелла! ... тут бедняга умирает.
Над ним стоит задумчиво она.
Прическу и одежду поправляет.
Свет гаснет. Всхлипы в зале. Тишина.
-Графиня, извините, не до вас.
Работаю с бумагами Генштаба.
Перезвоню вам ровно через час.
(Ну что за надоедливая баба!)
-Мон шер, я вашу занятость ценю
И отвлекать вас вовсе не хотела.
Позвольте лишь спросить одну хуйню?
– Ну хорошо, графиня, в чём же дело?
–Мон шер, когда мы были на балу,
Я потеряла золотую брошку.
Возможно, когда Вы меня в углу
Под гром мазурки… пялили немножко.
Вещица мне как память дорога
И я б её утратить не хотела.
Она вам, скажем, в раструб сапога
Или в иной разъём не залетела?
–Графиня, обнаружь я вашу брошь,
Я б с нарочным её послал вам сразу.
–Не находили, значит… Жаль. Ну что ж,
Прощайте. Нет, до следущего раза.
–До следущего раза. Сладких снов.
Он бросил трубку, чтоб не слышать плача
И, вынув брошь из глубины штанов,
Порадовался собственной удаче.
-Чем я пленил тебя, о дева?
Умом ли, статью, цветом глаз?
-Да просто тем, что член твой влево
По мне изогнут в самый раз.
А в остальном-то я немало
Таких как ты перевидала.
-А я-то полагал, несчастный,
Что единит нас близость душ!
Но нет, ко мне ты безучастна.
Изогнут член… Какая чушь!
Да что там чушь, какая грязь!
Я порываю нашу связь.
–Ну и дурак. Могли б и дальше
Встречаться без помпезной фальши.
Но коли так – прости-прощай!
Другого позову на чай.
Октавия в письме Октавиану
Назвала его редкостным болваном
И написала так: Октавиан,
Простите, но вы редкостный болван.
Октавиан, спровадив почтальона,
Прочёл письмо, скривился удивлённо
И тут же взялся составлять ответ:
-Октавия, примите мой привет!
Вы – человек, мне безусловно близкий
И я от вас столь пакостной записки
Не ожидал и ожидать не мог.
Свидетелем тому стремглавый бог,
Меркурий, покровитель римской почты.
Теперь по делу. Я скажу вам вот что:
Как полноправный цезарь этих мест
Я вынужден поставить жирный крест
На Ваших привилегиях придворной.
В мои покои далее уборной
Не пустят вас. Ваш пропуск в Колизей
Я отменяю. Из числа друзей,
С кем я беспутствую, Вы вычеркнуты тоже.
Ряд этих мер, надеюсь, вам поможет
Понять тот факт, что существует грань
Которую вы, маленькая дрянь,
Переступать никак не правомочны!
Всё остальное я при встрече очной
Намерен изложить вам без прикрас,
А потому велю вам сей же час
Прибыть ко мне, одевшись в стиле вамп.
Целую, цезарь. Дата. Подпись. Штамп.
Октавия, прочтя его посланье,
Сперва хотела разразиться бранью,
Но рухнула со смехом на диван:
–О боги, что за редкостный болван!
У археологов сегодня выходной,
А значит, у скелетов передышка
И вот один из них шепнул: "Малышка,
Я чувствую, они придут за мной.
Стук заступов всё ближе, это факт.
И гнёт земли становится всё легче
Ты понимаешь, что такие вещи
Ни с кем не происходят просто так?"
Малышка, ростом метра полтора,
И с длинною иссиня-чёрной гривой,
Ответила любимому игриво:
"Пусть так, пусть вместе мы лишь до утра -
Неважно, что оно нам принесёт!
Я не забуду твой оскал вовеки
В тебе, в скелете, как и в человеке,
Мне было по душе буквально всё."
-Чем Вы страдаете? – Хернёй.
-И как давно? -Всю жизнь, пожалуй.
Конечно же, не ей одной.
Но именно она прижала.
–Откройте рот. Сощурьте глаз.
Согните, встаньте, разогните.
Садитесь. Я направлю вас
В лечебный центр дяди Мити.
– А этот центр далеко?
–Нет. В бойлерной, у нас в подвале.
Там попросите мужиков,
Чтоб дядю Митю вам позвали.
– А Митя… доктор? -Нет, медбрат.
Они там вечно водку глушат.
Он, кстати, не гомеопат.
Так врежет, враз слетишь с катушек.
Зато эффект – на целый год!
Все пациенты им довольны.
Конечно, Митя больно бьёт.
Ну, да кому сейчас не больно…
-Мне ваши глупые придирки
Осточертели, милый друг!
-Но Вы же срёте мимо дырки!
Вы всё загадили вокруг!
Ведь пригласить к себе в усадьбу
Уездную мне стыдно знать.
А помните, ещё до свадьбы
Я Вас просил прицельней cpaть.
-А Вы… А Вы намедни тоже
Так пнули наш ночной горшок,
Что все обои до прихожей
Пришли в негодность. И ещё:
Горшок был маменькин подарок.
Из Баден-Баденских краёв.
Оплачен кучею рейхсмарок
И с гравировкой от неё.
–Так я ж спросонок, не нарочно.
Да и обои были дрянь.
От Ваших же художеств тошно:
Там всё в дерьме, куда ни встань!
–Но милый друг, на самом деле,
Всё это просто ерунда.
Пошлите на уборку челядь,
Как посылаете всегда.
–Что?! Челядь? Как же! Старый Тихон,
Что убирал последний раз,
Тотчас с брюшным свалился тифом.
Как все считают – из-за Вас.
Коль бедолага дух испустит,
Несдобровать тогда и нам.
Я ж не испытываю грусти
По Пугачёвским временам.
-Мой друг, меня Вы убедили.
Старик-то выживет навряд.
Покуда нас здесь не убили,
Умчимся в стольный Петроград!
-Что ж, будь по Вашему, однако,
Я должен Вас предупредить:
Коль так же будете там какать,
То и в столице бунту быть.
–Мой друг, я докажу на деле!
Но поспешим, пора - рассвет…
И вот, февральскою метелью
Уж заметён саней их след.
________
В избе-читальне, при лучине,
Одна девица средних лет
Подсела к видному мужчине
И попросила дать совет.
Она сказала: Извините,
Но не подскажете ли Вы,
У Фенимора в “Следопыте”
Про Маркса нету ли главы?
Мужчина снял очки неспешно
И, кашлянув, ответил: Да,
Глава такая есть, конечно,
В любом бестселлере, всегда.
Вот только в странах капитала
Из-за затравленности масс
Писать о Марксе не пристало
В открытой форме, как у нас.
Дабы не быть прищучен властью
Писатель, грех его винить,
Главу на составные части
Бывает должен расчленить.
Взяв буквы из главы подпольной,
Их вставит в массу разных мест,
А мозг читателя невольно
Их сложит в наш, марксистский, текст.
–Как тонок Ваш анализ! Я бы
Не догадалась, хоть убей!
Ведь нам, непросвещённым бабам,
Что Чингачгук, что Кочубей.
Задуло сквозняком лучину
И в той погас избушке свет,
Где взят был в оборот мужчина
Одной девицей средних лет.
Follow @Stranapoetov
